По мере того, как Советский Союз приближался к моменту начала экономических реформ конца 1980-х, оптимистически настроенные должностные лица пребывали в предвкушении получения огромных благ от сокращения уровня секретности в оборонных НИИ и от перепрофилирования проводимых этими НИИ испытаний в сферу гражданской экономики. Статистический анализ показывает, что на самом деле советский военно-промышленный комплекс создал несколько сотен тысяч секретных изобретений, и, тем не менее, существовавшие до этого надежды на то, что снятие грифа секретности с этих изобретений и спонсирующих их учреждений приведет к более интенсивному экономическому развитию, в значительной мере оказались несостоятельными.
Данное исследование утверждает, что большое количество зарегистрированных секретных изобретений было результатом порочных стимулов плановых показателей и часто представляло собой во многом тривиальные технологические разработки. Надежды должностных лиц конца 80-х ошибочно принимали эти значительные количества за показатель широкого распространения технологического совершенства в отраслях оборонной промышленности. При том, что отдельные области технологического совершенства действительно имели место быть, они совершенно очевидно не были столь распространены, как это представлялось.
Пока еще не опубликованы данные ни о масштабе секретности в секторе оборонных НИОКР, ни о масштабе постсоветского ослабления секретности. Данное исследование призвано восполнить этот пробел и ответить на связанные с данной проблемой вопросы посредством исторического анализа одного аспекта засекреченных советских военных технологий, а именно секретных изобретений.
Изобретения, зарегистрированные как авторские свидетельства, являлись важной стандартизированной составляющей планово-экономического управления новыми технологиями, и они представляют необычную точку зрения для того, чтобы обратиться количественно к вышеупомянутым проблемам секретности и таким дополнительным вопросам как: Достаточно ли точно понимается сегодня предшествующий уровень советской секретности, или же большая часть данного рода информации до сих пор остается секретной? Чем можно объяснить любого рода гриф секретности до сих пор наложенный на большое количество более старых изобретений? Означает ли восстановление правовой защиты секретных изобретений в 2003 году разрыв с советским прошлым, или же это демонстрирует продолжение влияния советского мышления?
В 1936 году Комитет по изобретениям, который отвечал за надзор за всеми, будь то секретные или несекретные, изобретениями, был упразднен. Вопросы, связанные с секретными изобретениями, были переданы военным. С того самого момента центральная регистрация секретных советских изобретений происходила в двух параллельных системах: военной, которая имела дело с военными и связанными с национальной безопасностью изобретениями под грифом «совершенно секретно», и гражданской, занимающейся менее секретными изобретениями, включая многие из тех, которые имели гриф «для служебного пользования» - ДСП.
Анализ типов номеров на заявки об изобретениях зарезервированных для глубоко засекреченных военных и связанных с вопросами национальной безопасности изобретений установил, что к 1967 году в министерстве обороны ежегодно регистрировалось более 10000 заявок на авторские свидетельства; к 1987 году ежегодное количество таких заявок достигло почти 30000. Эти заявки, по оценкам, вылились в около 17000-22000 положительных решений на секретные изобретения ежегодно к концу 1980-х. Напротив, новые решения на секретность (secrecy orders) в США в среднем сводились ежегодно всего к нескольким сотням, а британских секретных патентов насчитывалось и того меньше. Официальных опубликованных данных по секретности изобретений министерства обороны не было.
При совокупной оценке, после внесения корректив по ежегодному рассекречиванию, масштаб оставшихся засекреченными изобретений поражает. К концу 2007 года лишь 4233 изобретения зарегистрированных МО с 1959 года были опубликованы и почти 330000 остаются под грифом секретно. По сравнению с этим лишь 5002 секретных изобретения в США остались таковыми к концу 2007 года в Бюро США по патентам и регистрации товарных знаков. Советский Союз не только ввел массовую секретность на свою информацию об изобретениях, но и сохранил таковую на значительно более длительный период времени, чем это обычно происходит в других странах.
Государственный комитет по изобретениям и открытиям также обработал неопубликованные изобретения (секретные и ДСП) и определил их номера авторских свидетельств в официальной публикации изобретений как «непубликуемые» или «не подлежащие публикации» - NSTP.
Детальное изучение авторских свидетельств от 1977 года изначально определенных в одну из двух вышеупомянутых категорий обнаружило, что некоторые из них оставались неопубликованными всего лишь на короткий период времени. Публикация этих сертификатов явно была отложена, чтобы осуществить формальную проверку внешними организациями, контролирующими производство химического, биологического или ядерного оружия, или же производство засекреченного оборудование связи.
Большинство не подлежащих публикации – NSTP - изобретений, однако, до сих пор остаются неопубликованными – почти 82 процента из числа тех, которые получили положительных решений в 1977 году. Количество NSTP изобретений почти постоянно росло как составная часть авторских свидетельств общего числа изобретений, получивших положительных решений государственного комитета, что составляло приблизительно от 2 до 4% от всех положительных решений начала 1960-х годов, и пиком этого роста явился 1988 год, когда эта доля составила 35% всех грантов. К 1993 совокупное целое достигло более чем 375000 изобретений, или около одной пятой всех выделенных государственным комитетом положительных решений в этот отрезок времени. В одном российском докладе говорится, что около четырех пятых неопубликованных изобретений зарегистрированных государственным комитетом находятся под грифом ДСП, тогда как оставшаяся одна пятая часть – под грифом «секретно».
Совокупное общее число секретных изобретений от МО и Государственного комитета по изобретениям и открытиям иллюстрирует политику крайней секретности, проводившуюся Советским Союзом. Как уже было отмечено выше, большинство советских секретных изобретений так и остаются неопубликованными, причем многие из них уже давно просрочили официальный 30-летний лимит секретности. Что же может значить эта продолжающаяся секретность?
В начале централизованного планирования советские официальные лица занялись поиском показателей необходимых для того, чтобы способствовать использованию новых технологий. Одним из таких плановых показателей стали изобретения. Централизованное планирование, однако, имело привычку искажать свои показатели, сделав таким образом плановые цифры более важными, чем то, что они должны были продвигать. Регистрация новых изобретений стала более важным делом, чем внедрение новых технологий. Проекты хвалили за число входивших в них изобретений, а не за их продуктивность. Изобретение – нахождение чего-то нового – постоянно путали с инновациями – внедрение этого нового. Эта советская путаница время от времени эхом откликается в сегодняшних российских дискуссиях по вопросам инноваций.
Пролонгированная секретность может быть связана с заботой о национальной безопасности, и, тем не менее, маловероятно, что такие беспокойства являются основной помехой рассекречиванию. Более разумным объяснением продолжающейся засекреченности многих более старых советских изобретений, вероятно, связано с их технологической тривиальностью. Многие изобретения были созданы просто для того, чтобы удовлетворить плановые цифры. Умные патентные поверенные, работавшие совместно с послушными патентными экспертами, могли регистрировать множество изобретений с незначительным изобретательским уровнем. Критические выступления в адрес существующей российской практики патентной экспертизы подняли этот вопрос и, возможно, выявили живучесть старых советских привычек. Технологическая тривиальность также может означать, что преимущества от рассекречивания для экономики, возможно, будут меньше, чем стоимость рассекречивания.
Преобладание тривиальных секретных изобретений может в перспективе привести к крушению надежд на технологическую реформу гражданской экономики, возглавляемую советским военно-промышленным комплексом. Десятки тысяч секретных изобретений, возможно, представляли преувеличенную картину советских достижений в области технологий. Некоторые русские время от времени говорят о большем количестве советских изобретений, как о признаке деградации существующих российских технологических навыков, принимая за чистую монету эти дутые советские цифры. Продолжающаяся засекреченность, возможно, докажет, что они не правы.
Вновь введенная в 2003 году правовая защита секретных изобретений представляется шагом назад, предпринятым, по всей вероятности, из-за отсутствия полных знаний о советском прошлом. Многие иностранные правительства откладывают экспертизу тех заявок на изобретение, которые они хотели бы держать в секрете. А как только в секретности уже не будет необходимости экспертиза будет продолжена и в результате будет опубликован патент. Данный подход отражает понимание того, что патенты всего лишь часть технологических инноваций. Российские законодатели рассматривали такой подход, но отказались от него. Они предпочли выдавать засекреченные патенты. Этот выбор и меры по его воплощению, очевидно, демонстрируют серьезное влияние советского мышления, когда считалось, что изобретения были самоцелью. Странно, но цель стимулирования инноваций – основного довода защиты патентов – практически отсутствует в российских законодательных дискуссиях по вопросу о засекреченных патентах.
Еще рано говорить о том разрастется ли система секретных патентов до огромных размеров или же она будет неправильно использована в узких административных целях. Облеченные законодательной властью участники дискуссий не продемонстрировали знания статистической информации касательно масштаба засекреченности изобретений в рамках советского МО. Новый закон предполагает продолжение советской практики засекречивания посредством запрета публикации какой-либо информации, включая обобщающую статистику, по засекреченным патентам. Поступая таким образом, новый закон не допускает открытой проверки излишней секретности.
Как отмечает ряд специалистов, оценочные затраты на новую российскую патентную систему, особенно, если она разрастется до неприличных размеров, будут значительны и в большой степени лягут на государственный бюджет. Эти оценки не учитывают какие-либо будущие расходы на рассекречивание. Данный закон гласит, что любая заявка на патент, цитирующая засекреченные авторские свидетельства как известный уровень техники, должна сама быть засекречена, что может стать еще одним вероятным источником распространения секретности. Недавняя история чрезмерной засекреченности советских изобретений со всей их неэффективностью и затратами должна насторожить российские должностные лица при внедрении новой системы.
© 2009